Единственным признаком приближающегося бедствия стало необычное поведение животных, в частности рыб. 29 августа какой-то ихтиолог у пляжа в Хаяма, поблизости Токио, увидел раздувшуюся на мелководье усатую треску, которая водится только в очень глубоких местах. Но несмотря на то что подобные случаи зафиксированы в исторических хрониках, тогда никто не обратил на это внимания. Доказательства прямой взаимосвязи между поднятием на поверхность некоторых обитателей морских глубин и сильными землетрясениями были собраны только несколько десятилетий спустя биологом Токийского университета Ясуо Суэхиро.
Итак, следуя канонам художественной литературы, – в субботу, 1 сентября, ничего не предвещало беды. На тот день была намечена церемония конфирмации князя Гомпея Ямамото на должность премьер-министра, председательствовать на ней должен был принц-регент (впоследствии император) Хирохито. Несмотря на несколько сильных толчков, перевернувших мебель во дворце, церемония состоялась. Кто же знал тогда, что в течение 48 часов после катастрофы новое правительство Японии просто будет не в состоянии управлять Токио из-за разрушенных коммуникаций и возникших беспорядков среди населения?
Среди сохранившихся свидетельств очевидцев Великого землетрясения в Канто одно из наиболее подробных и ценных принадлежит Д. Абрикосову, работнику дипломатического посольства России в Токио в 1916–1925 годах. Во время толчков 1 сентября он находился с визитом в известном своими храмами городке Никко неподалеку от Токио и, будучи старожилом, привыкшим к неспокойным японским недрам, не придал им никакого значения. На следующий день, как пишет в своих мемуарах дипломат, он был разбужен рано утром слугой, от которого и узнал, что накануне, в 11.57, три чудовищных подземных толчка обратили в груду развалин две трети столицы. Абрикосов немедленно выехал в Токио. Он вспоминал, что видел по пути множество разрушенных домов, а в одном месте пассажирам пришлось перебираться через реку по висящим в воздухе рельсам от рухнувшего моста. Когда дипломат добрался до города, толчки продолжались и весь город был охвачен пламенем. Первый иностранец, встреченный Абрикосовым на улице, немец, смог лишь сказать в ответ на вопрос о происшедшем, что «всему Токио капут». Впоследствии дипломат сообщал в Россию: «Размеры бедствия колоссальны: две трети Токио, вся Иокогама превращены в груду развалин. Посольство повреждено, но уцелело; продолжает функционировать. Личный состав невредим. Консульство в Иокогаме уничтожено…» Но российское посольство не пострадало лишь потому, что направление ветра уберегло его от распространяющихся пожаров.
А происходило все так. 1 сентября, в субботу, деловая активность свернулась рано, еще до полудня. Повсюду горели кухонные плиты – газовые и топившиеся углем, – готовился обед. В результате первого, самого сильного, толчка дома начали обрушиваться, а плиты перевернулись. Сильные ветры, сопровождавшие землетрясение, разносили пламя, а газ из оборванных газопроводных труб подпитывал его. В результате, практически по всему городу одновременно начались пожары, которые постепенно объединились в один пылающий костер. Это было настоящей катастрофой, особенно если учесть, что уже в первые минуты землетрясения была разрушена водопроводная система и большая часть пожарных средств уничтожена. Впоследствии в городе насчитали 134 (по других данным – 208) очагов пожара, чему способствовало и наличие быстро воспламенившихся складов химических продуктов. Все это, а также отсутствие воды и сильный ветер превратили Токио в огненное море.
Город повторял судьбу Лиссабона в 1755 году и Сан-Франциско в 1906 году, где в большей части разрушений были виновны не подземные толчки, а огонь. И это при том, что еще в 1903 году профессор Имамура предупреждал, что если в Токио не будет улучшена система водоснабжения и противопожарной безопасности, то при землетрясении пожары принесут большое бедствие, так как традиционными строительными материалами зданий были легковоспламеняющиеся дерево и бумага, а улицы города были столь узки, что исключали возможность действия пожарных команд! Ситуацию еще больше усугубляла возникшая на улицах паника и начавшиеся корейские погромы (корейцев обвинили в том, что они, пользуясь всеобщей сумятицей, создавали новые очаги пожаров).
Люди метались среди огня и вздыбившейся земли, не в состоянии найти выход из ловушки. Увиденное по окончании землетрясения ужасало: так, например, 40 тысяч человек собрались в городском парке, спасаясь бегством из горящих жилищ, и лишь две тысячи из них остались в живых, – остальные задохнулись в дыму…
Еще сложнее ситуация оказалась в главном порту Японии – Иокогаме, расположенном на берегу Токийского залива, примерно в 65 км от эпицентра землетрясения. Те, кому посчастливилось выжить в этой катастрофе, рассказывали: «Сначала раздался подземный рев, потом почти сразу же начались следовавшие друг за другом толчки…» А затем… Нефтяные цистерны на холмах, танкеры на морских базах лопнули от колебаний земли, и по улицам, в залив полились тысячи галлонов горящей нефти. Горящая масляная пленка превратила поверхность моря в сущий ад, погубила множество людей, которые прыгали в воду в поисках спасения от огня. Пожар в гавани Иокогамы от разлитого по воде бензина был ужасен, столбы пламени достигали 60 метров. Пожарные команды были парализованы, и огонь бушевал в течение нескольких дней. На площади Милитэри-Клозинг-Депо лежало одновременно более 40 тыс. человек, задохнувшихся от дыма. Искусственный водоем в парке Асакуса был заполнен мертвыми телами бежавших от огня и погибших в результате давки людей.
Во время землетрясения «Шинсай», по переписи 1920 года, население Токио составляло более 2 млн человек, то есть это был шестой по величине город мира. Только в столице под развалинами и в пожарах погибло более 100 тысяч человек, а лишилось крова более 1,5 миллиона. Всего же на равнине Канто, по официальным сведениям, погибло более 174 тысяч, а пострадало около 4 млн человек, но жертв было бы больше, если бы цунами высотой более 20 м (как обычно, возникшее в результате землетрясения) не схлестнулось с отливом. Однако, несмотря на эту «поблажку природы», в расположенных на побережье городках была разрушена почти половина домов.
В Токио 356 подземных толчков, происшедших в течение 1–3 сентября, полностью и частично разрушили более 254 тысяч домов, в основном построенных из бумаги и дерева. Несмотря на то что была организована срочная эвакуация пострадавших в город Кобэ, через пару дней вспыхнули и стали набирать силу народные волнения: люди требовали пищи и крыши над головой. Власти послали «общаться» с народом войска и ввели жесткую цензуру на всю информацию, касающуюся реальных последствий катастрофы и возникших беспорядков, подавляемых солдатами. Но в конце концов посол Японии в США с разрешения своего правительства вынужден был обратиться к мировому сообществу с просьбой помочь японскому народу в трудный для него час. В краткие сроки было собрано более 15 млрд долларов, что пострадавшему государству пришлось очень кстати: по наиболее скромным подсчетам, убытки от землетрясения и пожаров составили 4 млрд долларов, что по тем временам составляло два годовых бюджета Японии.
C точки зрения геологии землетрясение было чрезвычайно интересно – оно привело к значительным и совершенно неожиданным изменениям рельефа. Район от полуострова Идзу до Токио сместился к юго-востоку. Это смещение увеличивалось с запада на восток и достигло на полуострове Бозо 4,55 метра. К северу и востоку от залива Сагами было обнаружено несколько разрывов и перемещение территории на восток на расстояние до 5 метров. В центре залива измерения показали опускание дна до 200 м, а на его севере – подъем до 250 м. Это трудно объяснить смещениями вдоль разломов, и поэтому многие специалисты считают, что приведенные цифры являются результатом неточности измерений глубин залива, выполненных до землетрясения.
Сейсмическая активность в пострадавшем районе наблюдалась долго. После главных толчков 1 сентября в тот же день произошло еще 216 сильных афтершоков, в воскресенье, 2 сентября, – 57, а вплоть до 28 сентября общее число ощутимых, но более слабых землетрясений составило 1200.